Я с детства помню это слово - «К-Г-Б»

Я родилась в Конотопе Сумской области Украины.  Точно не скажу, родился ли первый ребенок, когда наша семья уже стала верующей, но я была уже девятой. Когда я родилась, маме было 43, а папе - 51. То есть, я как внучка была для отца.

Мама от первого брака вдова. До свадьбы ни мама, ни папа не были верующими. Мама работала детской медсестрой. Как-то она получила вызов к одной семье, и та семья оказалось пасторской. Находясь у них, она увидела на столе большую книгу и поинтересовалась «что это за книга?» Они ей сказал, что это Библия и как-то у них завязался разговор. Мама легко и быстро приняла Бога, с первой молитвы. Тогда называли священнослужителей не пасторами, а пресвитерами.

Она пришла домой и избавилась от всех своих колец и золота. В то время христиане воспитывались иначе. Сейчас такая строгость считалась бы перегибом, но я как-то недавно высказала мысль на женской конференции: «Я благодарю Бога за то, что мои родители были консервативными». То, как они меня научили, они законсервировали заложенный в меня фундамент. И благодаря этому, я дожила до сегодняшнего дня с Богом. Затем, за мамой к Богу потянулся папа, так и образовалась христианская семья.

Бабушка, мама и отец, окруженные детьми. Украина. 1965

Мама до конца войны была в немецком плену. В Сумскую область, где она росла, пришел отряд немцев-карателей. Они насиловали и даже убивали девушек. А маму Бог сохранил. Они зашли в дом, бабушка спрятала маму на печи, заложив тряпками и одеялами. И когда немцы поинтересовались, кто там лежит наверху, бабушка сказал «старушка». И они ушли, не проверяя.

Потом все-таки её забрали, и отправил в Германию, в город Галле, где она три года работала горничной у одной немецкой семьи. Смотрела за их детьми. Они вымуштровали маму так, что свойственная немцам ответственность осталась с ней на всю оставшуюся жизнь. Когда кончилась война, эта семья держала этот факт втайне от мамы. И только когда она как-то вышла в свой выходной в город, встретив по пути гуляющих советских солдат, узнала, что война уже закончилась. Не хотела та семья с ней расставаться, а пришлось. Дали ей в дорогу подарков всяких, сладостей... Когда она домой приехала, уже была совсем большой. Забрали ведь её в 15 лет, и три года она провела вне дома. Когда она подошла к порогу и постучала в дверь своего дома, мама её не узнала, и подумала, что это новый сельский учитель к детям пришла. 

Мама была очень ответственной в молитве. Иногда казалось, что она молилась весь день без перерыва. И молилась она всегда на коленях. Сегодня к молитве у многих совсем другое отношение. А тогда все было с почтением к Богу, с трепетом. Совсем иначе вели себя в собраниях. В те годы собрания верующих не называли церковью, а говорили просто «собрания». Было у нас человек примерно тридцать членов. Ходили мы на служение и в холод, и в жару. И если следующие собрание было в соседней деревне в нескольких километрах, мама брала всех нас, и мы шли. Понятия «не пойду» просто не существовало. Как это не пойти в воскресение в церковь?  Мы и представить такого себе не могли. 

Мама

Жизнь родителей была тяжелой. Оба тяжело и много работали. Дети ведь рождались почти каждый год. Двое деток умерли прямо в роддоме.

Обыски в домах верующих и штрафы были обычным делом в Украине. Зарплата у мамы всего 80 рублей. 120 получали уже инженеры. И штрафы порой были как треть зарплаты. И каждый раз мама платила, а ей надо еще дом содержать и нас поднимать. Очень её любил главврач за трудолюбие и исполнительность. Каждый раз, когда к ней приходили на работу из КГБ, главврач просил, чтобы её – маму - в покое оставили. Я с детства помню это слово - «К-Г-Б». И мама все это терпела.

Мы одевались бедненько, как белые вороны были везде. Но Бог чудесным образом обеспечивал всем нужным. Он проявлял Себя во всем. Как-то к нашему дому приехала карета скорой помощи. Уже были готовы документы на лишение родительских прав наших родителей, как сектантов. И вот подъезжает к нашей калитке "скорая" и уже должны вот-вот прийти и забрать нас. Но ничего не произошло. Мама так и говорила, что не понимает, почему так произошло. Но все понимали, что Бог поставил защиту Свою.

Потом пришли к нам с обыском, в комнате из имущества платяной шкаф, стол раздвижной и диван. А под столом отец прятал Библию нашу 1917 года издания. Большую такую. Нас обыскали, а Библию так и не нашли, хотя чего было искать – стол перевернуть и все. Это же смешно было так обыск проводить. Но за несколько обысков так ее и не обнаружили. Бог по милости своей просто закрывал глаза им каждый раз. Сейчас эта Библия, как семейная реликвия, хранится у наших родственников в Америке. 

В Сухуми (ныне Сухум – крупнейший город Абхазии - ред.) мы переехали в 1977. Соседи нас сначала приняли плохо. С некоторой опаской смотрели на соседство с нами. А одна из соседок постоянно выкрикивала проклятия в адрес мамы, на что мама всегда с улыбкой реагировала. Видно было по лицу, что женщина та была несвободной. По взгляду, по ее настроению. Помню, она кричала проклятия маме: «чтоб ты из дома своего гробы выносила…». Но потом эта соседка стала хоронить одного за другим своих родственников. Я тогда поняла, что детей Божьих нельзя проклинать, потому что можно это проклятие на себя обратить. Соседи на нас смотрели с опаской до тех пор, пока во время пожара моя мама не бросилась тушить горящий соседский сарай. После этого случая все пересмотрели к нам свое отношение и начали дружить.

Я терпела притеснения школе – насмешки и унижения от учителей. Одноклассники как-то особо над нами не смеялись. Могли сказать про нас просто колкости, вроде «сектанты», «штундисты», «богомольцы»... А вот учители все могли. Особенно моя классная руководительница – преподаватель истории. Я училась по пятибалльной системе на пять. На экзамене в 8-м классе учитель русского языка хотела мне занизить оценку, и после того, как я хорошо сдала все билеты, задавала мне дополнительные вопросы – один, второй, третий… А я на все блестяще отвечала. А она задавала еще и еще, до тех пор, пока кто-то из коллег не заметил: «вы уже перегибаете». 

Бог сопутствовал во всем. Нас наотрез отказались прописывать в паспортном столе в Сухуми, и даже под стекло положили бумажку с фамилией, чтоб не забыть. Мама, когда ей отказали, буквально черная пришла домой от расстройства. Встала на колени и начала молиться. Пришла на следующий день и нас прописали. Бог опять закрыл глаза гонителям, хотя под стеклом лежала бумажка с пометкой «Кореновскую не прописывать».

Свадьба старшей сестры. В окружении родственников. 1970

У нас долг был в Сухуми 8 000 рублей, и Бог дал моим родителям на подработках эти деньги заработать. За год удалось отдать долги и это при тех-то зарплатах.

Отец все делал руками, все умел. Я о нем меньше говорю, чем о маме. Он в церкви на собраниях пел, у него был хороший низкий голос, а мамино пение до сих пор могу услышать, просто закрыв глаза. Отец был очень добрым и спокойным. У него рано умерли родители и он не получил должного мужского воспитания, поэтому, можно сказать, главой семьи всегда была мама, хотя и не хотела этого. Отца помню очень тихим, а если что – он всегда уходил молиться в комнату, и я только слышала его молитвенный плач, доносившийся из-за двери. 

Я гонения на себе особенно ощутила, когда принимали в комсомол. Для себя понимала, что если вступлю в комсомол, то сразу умру. Я объявила в школе, что вступать не буду. Нет, не было смелости, что могу подняться и заявить на весь класс об этом. Колени тряслись. Нас собрали два класса в один, человек семьдесят, и тут приходит заведующая по воспитательной работе и спрашивает: «Ну и кто это тут в комсомол не собирается вступать?». Я еле-еле поднялась со своего места, боясь при этом реакции окружающих. Но так получилось, что я нравилась одному кавказскому мальчишке-хулигану в классе. И он поднялся вслед за мной. Нас, нежелающих вступать в комсомол, было уже двое. Тогда завуч просто вышла из класса, громко хлопнув дверью. И с тех пор никто меня не доставал с вступлением в ряды этой молодежной организации.

Но, если ты не был комсомольцем, тебе, соответственно, была заказана дорога в ВУЗы. Я по этому поводу очень переживала и приходили даже мысли «ну вступи ты в комсомол незаметно, а потом поступишь в ВУЗ и тихо все передумаешь…». В итоге, я просто закончила курсы по делопроизводству и пошла работать в Абхазское управление мелиорации и водного хозяйства.

Бог нас всегда и везде оберегал. В 1980-х мы поехали в Чехословакию (теперь Чехия и Словакия – примечание) через Львов, откуда тайно мы хотели провезти христианские брошюры и литературу. Нас чехи научили, как провозить «духовную контрабанду» в вещах, в чемодане и на себе. Мы были уверены, что провезем, но на границе таможенники при досмотре сразу нашли все спрятанное. Что такое «духовная контрабанда»? Понимаете, когда в Африке, например, нуждаются в хлебе, его любыми путями туда везут. Так и здесь – дети божьи нуждаются в духовном хлебе и его необходимо доставить любыми путями. Так однажды и мой муж чуть не попался, когда вез уже в наше время духовную литературу в Лаос и Бирму. Очень тогда за него переживали...

Ни одной брошюры нам тогда не удалось провезти. Наши таможенники обыскали весь вагон, с отвертками откручивали все, что можно – стены, потолки… Везде искали. Нас сняли с поезда, и на работу сообщили обо мне, что я везла религиозную контрабанду. Нас завели в здание ж/д вокзала в Чопе (транспортный узел на границе нынешней Украины с Венгрией и Словакией - примечание). На вопрос «где вы получили литературу?» - ответили просто - «от друзей». Мол, не знали, что нельзя перевозить. Допрашивали нас в очень грубой форме. Продержав несколько часов, нас отправили на следующем поезде. Я очень тогда волновалась, что скажет мой директор. Я к тому времени уже работала на мясокомбинате. И ведь именно директор подавал документы на разрешение мне поехать в Чехословакию, и большая доля ответственности за эту ситуацию, по сути, лежала на нем. Но когда я вернулась назад, увидела, что никому нет дела до того случая на таможне.  

Героиня вместе с мужем. Наши дни.

На Кавказе не было гонений как в Украине. По сравнению с Украиной, гонения в Абхазии можно было назвать «детским садом». Это из-за того, что там было очень много народностей - грузины, мегрелы, абхазы, греки, турки… каждый верил в своего бога, и не было принято за это ругать. Тот же участковый мог пригрозить нам «громко не молиться и не петь», но, приходя домой, верил в Аллаха, потому что мог быть мусульманином.

Даже когда к нам на работу пришли с лекцией по научному атеизму, а я попросила начальника чтобы мне не присутствовать на этом мероприятии, он просто согласился без лишних споров. Просто спросил, почему я не иду и все. Что было бы невозможным сделать в Украине. Такие собрания антихристианские ведь проводились по принципу обязательной явки под роспись. Были, конечно, на Кавказе противники веры – партработники, но разных верующих было много и среди них. 

Отношение к нам было результатом молитв нашей мамы. Ее ответственное отношение к церкви передалось нам. Она была самым сильным молитвенником, какого мне приходилось встречать. Когда мама уже прожила жизнь и уходила, она с улыбкой повернулась в сторону, наверняка увидев Иисуса, услышала от слова: «Добрый и верный раб! В малом ты был верен… войди в радость Господина твоего». Когда ее хоронили, пастор сказал: «ушел в вечность сильный молитвенник». 
 

ЧИТАЙТЕ ДРУГИЕ ИСТОРИИ В РАЗДЕЛЕ «СУДЬБЫ»

О ПРОЕКТЕ «ПОМНИМ» : Мы собираем реальные истории христиан, претерпевших гонения в эпоху СССР. Кроме того, мы работаем над документальным фильмом с рассказами последних живых свидетелей и книгой. Следите за обновлениями на нашем сайте и в социальных сетях (Facebook, Вконтакте, Однокласники, Instagram). 

Хотите поддержать проект финансово, помочь нам собрать больше историй (пока ещё живы последние очевидцы), снять документальный фильм и издать книгу? Не откладывайте, сделайте это сейчас. Время дорого. В буквальном смысле. 

Если вы из России или стран СНГ, можно использовать сервис Яндекс.Деньги (можно указать любую удобную сумму):

Практически из любой страны можно перевести средства, используя сервис PayPal www.paypal.me/pomnim